* * *
Космос всему придает невозможные масштабы. Любое явление, связанное с ним, выходит за пределы нашего понимания – потому что невозможно объять умом его запредельную красоту, его бескрайние пространства, его опасность, его величие. И даже война, которая ужасна сама по себе – превращается в нечто невообразимое, когда становится космической.
Ричард был свидетелем такой войны. Был ее участником. Он сражался в битвах крупных и малых, после – в многочисленных погонях и стычках, он видел, вроде бы, все, на что способна жестокая человеческая натура. И все равно оказался не готов к этому.
Потому что это была не война. Это был даже не геноцид. Для такого еще не придумали слова, было только подхваченное, едва осознанное, растекшееся в межзвездном пространстве ядовитой гарью - «аннигиляция». Полное, тотальное уничтожение. Ничто, обретшее вес, форму, цвет, отрастившее конечности, распавшееся на сотни частей, чтобы объять то, что казалось необъятным.
И пожрать его без остатка.
- Повтори.
- Слушай, я ж не дебил...
- Что это?
- Нууу.. рычажок.
- Ты не дебил, - он даже не пытался скрыть сарказма.
- Да, не дебил! Слушай, Ричард, все, что мне нужно – нажать эту кнопку, бросить твою штуку в самую гущу плохих парней и найти укрытие. У меня тупо не будет времени на настройки, у нас этого времени вообще нет.
читать дальшеСамое печальное, что Квилл был прав. У них не было времени. Точно так же, как не было ресурсов, людей, сил, шансов. Большое и жирное ничто проникало за линию фронта, окутывало штаб и выдавливало надежду, как застарелый гной. Заглядывая в глаза, пустые от усталости и бессонницы, Ричард задавался вопросом – почему они до сих пор сражаются. Большинство, казалось, делало это чисто по инерции. Некоторые еще думали, что лучше умереть в бою – такая смерть, по крайней мере, будет быстрой и безболезненной. Немногие продолжали сражаться просто потому, что так было надо. Потому что отступать – некуда, и каждая секунда того времени, которого нет, каждая взорвавшаяся бомба, каждый восстановленный щит, каждый сантиметр выжженной и спекшейся земли – это чья-то жизнь там, за спиной.
- Эй, прием, база вызывает Ракету.
- Да, я здесь, - он устало потер переносицу и несколько секунд остервенело моргал, пытаясь сфокусировать зрение, - все в порядке.
Беспокойство на лице спартанского наследника смотрелось даже не странно - противоестественно. Этот парень заботился только о себе – по крайней мере внешне так это выглядело – и этот его легкомысленный эгоизм был столь вечен и нерушим, что легко мог считаться одним из столпов реальности. Поэтому если кто-то еще сомневается в том, что наша Вселенная катится к чертям, взгляните на это лицо, и убедитесь сами. Парни, мы просрали этот мир.
- Ты должен поспать.
- Всем нам надо поспать, тебе в том числе, - Ричард обвел взглядом технический отдел.
Серые тени, заменившие людей – они выходили на фронт, возвращались, делали какое-нибудь техногенное чудо и снова шли на фронт. От прогулок на фронт было освобождено только ограниченное количество медперсонала – и то только потому, что если чудодеи крии не будут пришивать бойцам искореженные и оторванные конечности, этих самых бойцов не останется к концу ближайших стандартных суток.
- Всем надо, а ты должен. Такими темпами рано или поздно ты допустишь ошибку, и тогда мы все взлетим на воздух – и это в лучшем случае. Так что марш отсюда.
На то, чтобы спорить, просто не было сил. Спорить он будет через – сколько? Два? Три? – стандартных часа, в главном штабе. Спорить об эффективности и необходимости энергетических щитов над дислокациями удаленных отрядов, о необходимости давать бойцам отдых – и в то же время распределять графики, которые не позволят им этого сделать – в сотый раз доказывать, что если не остановить это здесь и сейчас – не остановить уже нигде и никогда. Зачем он это делал, и сам сказать толком не мог. Наверное, память играла дурную шутку, или мешала звезда на плече, оставшаяся после какого-то дурного курсанта, которого он вытащил с поля боя только для того, чтобы кто-то другой там, далеко позади, смог его похоронить. Одна ничего не значащая боевая единица, пшик с точки зрения статистического анализа и эффективности боевых групп. Одна жизнь и неизвестно сколько еще жизней, связанных с ней, поломанных и искореженных болью утраты. На войне цифры не сходятся. На космической войне они просто сходят с ума.
- Хорошо, - он поднялся из-за заваленного деталями стола и крепко сжал плечо друга, - но если ты не вернешься, паскуда, так и знай – глаз не сомкну, пока на воздух не взлетят они. Пускай бы и с нами.
Они уже давно разучились скорбеть. На это тоже не было ни времени, ни сил.
Вымученная улыбка, в ответ – неизменно самодовольная и веселая усмешка. Многие сказали бы, что Квилл – избалованный ребенок, и практически все сходились на том, что этот парень чертовски харизматичен в любой ситуации помимо тех, в которых ему хочется съездить по морде. Делились они в соотношении 50 на 50, и за одно это Питеру надо было ставить памятник. Потому что сейчас оставалось очень мало людей, глядя на которых хотя бы иногда действительно хотелось честно и искренне улыбнуться в ответ и быть может даже поверить, что все действительно закончится хорошо.
Казалось, что с того дня, как все началось, прошло уже несколько лет. По факту все это длилось в лучшем случае пару стандартных месяцев. И да, Квилл, разумеется, вернулся – как делал это всегда. Счастливый, немного прокопченный, чумазый, как шахтерский работяга, он взахлеб рассказывал о том как «а тогда он…, а потом они…, и наконец». Все эти истории были похожи как одна и неизменно воспевали геройство самого Питера и осмеивали нелепые ужимки его убогих противников. Бойцы у костра смеялись, хотя слышали подобные байки уже не в первый раз – и это было чудо. Маленькое, звездное чудо. Как раз то, что им нужно.
Ричард тихо сел у палатки за пределами круга света, что отбрасывал костер, и, закрыв глаза, просто слушал. Слушал оживленные голоса и такой редкий теперь смех, слушал о том, что еще пара ходок, и дело будет в шляпе – и почти верил, что это действительно так. Вот она, чудесная сила Звездного Лорда – вдохновленная, заражающая всех вокруг брехня.
И пускай. У них оставалось чуть больше трех стандартных часов. Потом эти смеющиеся, мечтающие, верящие люди перестанут быть людьми, они станут фигурами на тактических картах, лишенными лиц и голосов, они послужат тараном – и умрут. И другие люди пройдут дальше, и тоже умрут – чтобы небольшой отряд наконец добрался до цели и нанес удар, который должен положить конец этой войне – либо для всех, либо хотя бы для них самих.
Питер громко смеется, размахивает руками, воплощенное торжество и триумф. Ричард открывает глаза и видит над головой мерцающее небо. Если немного постараться, можно представить, что сотни далеких огней – это звезды, а не корабли противника. И на границе теплого света от костра, под звук неподвластного войне и судьбе веселья, ему это удается.
- Только попробуй сдохнуть!
Резкий запах спирта и какой-то медицинской дряни, белые стены, и невольная мысль – как, как они умудряются сохранять эту стерильную белизну там, где даже земля и небо почернели от копоти? А потом взгляд снова падает на операционный стол, на котором не человек даже – конструктор, который сейчас будут собирать и неизвестно, каким богам молиться, чтобы все прошло успешно. Пальцы липкие от крови и жирные – от гари, они скользят, но Ричард сжимает их только сильнее. Он удержит этого придурка чего бы оно ни стоило, потому что черта с два он останется один.
- Только попробуй сбежать, я тебя по ту сторону найду, и одной скулой ты уже не отделаешься.
Потрескавшиеся губы сложились в самодовольную усмешку, блеснули зубы.
- Херовая из тебя сестра. Ни капли милосердия.
- Заткнись и живи.
Появился врач, больничный запах стал еще невыносимее.
Они опять проиграли.
Плюс того, что ты состоишь в штабе – тебя всегда вытащат с того света. Соберут по частям, если оно того требует и если от тебя остался хотя бы корпус с головой, пульс и подобие жизни. Квилл был в штабе, что являлось загадкой для всего фронта кроме тех, кто знал, на что на самом деле способен легкомысленный повеса – Звездный Лорд. Те, кто знал, втайне возлагали на него все надежды – хранитель одного из камней был их лучшим шансом. Надежды не оправдались, Питера едва удалось вытащить с главного флагмана аннигиляционной волны. Что насчет вытащить с того света – медики только разводили руками.
У него есть неделя. Может быть две. Может быть – несколько часов.
Смерть – вопрос времени.
- Мы в жопе.
От кого угодно это звучало бы буднично и естественно – кроме Квилла. Если неунывающая, почти до безумия жизнерадостная счастливая звезда фронта говорит такое – пора паковать вещи. Благо, никто не слышал: в палате их было только двое. Один сдаваться не умел, другой – отказывался. Все, что осталось от Стражей Галактики.
Жалкое зрелище.
Ричард криво усмехнулся.
- Есть предложения?
Опыт научил его никогда не задавать Квиллу этот вопрос – практика показывала, что его инициатива всегда оборачивалась хаосом, и лишь чудом не приводила к полной катастрофе. Но после заседания штаба Ричарду уже было плевать – в конце концов, хуже уже некуда. Руки опустились почти у всех, многие отступили – бежали, в надежде, что волна, пройдя по чужим костям, либо успокоится, либо хотя бы ослабнет. Месяцы убеждений, тысячи чужих жизней – все насмарку. Оставшиеся силы сопротивления противник вряд ли даже заметит, сметет как соринку – и поминай как звали.
- Вообще-то есть, - хриплый голос вырвал Райдера из невеселых мыслей. Сперва он даже не поверил своим ушам, затем не выдержал – рассмеялся.
- И что же это?
- Выход, - Квилл был смертельно серьезен, а может виной тому были повязки, наполовину скрывшие его паскудную рожу, - в худшем случае – для меня, обратно в мир живых-прямоходящих. В лучшем – для всех нас. Я, как ты понимаешь, верю в лучшее.
- Я даже спрашивать не буду, почему ты не предложил этого раньше.
- И правильно, - Питер тяжело вздохнул и попытался сесть на кровати, - потому что я вряд ли смогу тебе на это ответить.
Бескрайняя пустота космоса поражала. Не так, как она делала это в тот - самый первый - раз, когда он заглянул в глубь вечности с капитанского мостика «Искателя пути». Нет, это было удивление совсем иного рода – не радостное, не восхищенное, а то, которое боится поверить и ждет подвоха. Мерзкое такое удивление. Удивление человека, привыкшего смотреть на заслоняющие звезды скопища вражеских кораблей, и не видеть звезд за ними. Теперь звезды были везде, на сотни, тысячи, миллионы световых лет вокруг, куда не глянь.
Они вырвались. Они вырвались из этого ада.
- Есть определенное искушение взять, плюнуть на все, и не возвращаться туда, правда?
Квилл сидел в кресле капитана, перемотанный, как какая-то дурацкая мумия, и смотрел прямо перед собой. Лица видно не было, но Ричард не сомневался – капитан Милано улыбается. Хотя бы просто от того, что снова видит звезды и держит в руках штурвал своей красотки. Как мало нужно ему для счастья, но с Райдером это не работает, Райдер чувствует себя одновременно предателем, трусом и сумасшедшим, потому что разум настойчиво требует вернуться, но сердце знает, что Питер прав. Искушение есть. Чертовски сильное искушение.
В конце концов, что такого он задолжал этим людям, чтобы жертвовать ради них своей жизнью?
Ричард рассмеялся, не особо естественно, и откинулся на спинку кресла второго пилота.
- Но все равно вернемся. И кто мы после этого? Психи? Кретины?
- Стражи.
Дешевый пафос. Ричард раздраженно дернул щекой, потому что сердце отозвалось одновременно гордо и тоскливо. Сука, Квилл всегда умел что-то такое ляпнуть, что люди вставали и шли за ним. И что в итоге? Два полудохлых придурка, летящие навстречу невозможному.
Стражи не изменили своим принципам даже тогда, когда от них осталось по сути одно только название.
То еще, признаться, достижение.
- Помнишь, я обещал, что одной скулой ты не отделаешься?
В единственной каюте Милано было пусто и непривычно тихо. Ричард сидел на стуле, сложив руки на коленях, и смотрел прямо перед собой. Пальцы правой иногда вздрагивали, но затем снова замирали, только костяшки белели от усилия, требовавшегося на то, чтобы соблюдать наставления врача.
- Ну так вот, обещаю, что когда ты вернешься – я тебя убью.
Улыбки не было. Эмоций тоже. Голос звучал глухо и безжизненно, слова падали на пол бесполезными, вышедшими из строя запчастями. Пустыми и дешевыми.
- К слову, мы все же победили. В некотором роде. Аннигилус мертв. Я лично вырвал ему язык, сердце, и, кажется, еще пару органов – в той куче было не разглядеть. Плохого парня запихнули обратно туда, откуда он пришел, все счастливы. Вот только это еще не конец.
Он не выдержал и все же прикоснулся к правому глазу, наткнулся на провода и металл, скривился.
- Как и следовало ожидать, помимо меня этой проблемой заниматься некому. Мы ведь Стражи, - Ричард почти сплюнул это слово. Поморщился. Вздохнул.
- Крупно же ты меня подставил. Розыгрыш в стиле первокурсника, право слово. Позвонить в дверь и свалить, оставив меня одного разгребать все дерьмо – так дела не делаются, Квилл. Капитан так не поступает, хотя какой ты к черту капитан. Шут гороховый.
Поднявшись, Ричард сделал пару шагов, остановившись на расстоянии вытянутой руки от неприглядного кокона, занимавшего теперь большую часть каюты.
- Знаешь, я погорячился. Я не буду тебя убивать, постараюсь даже не ударить ни разу, хотя это будет ох как не просто. Только возвращайся поскорее.
Со стороны мостика донесся сигнал пеленгатора - система корабля засекла еще один разрыв. Помедлив секунду, Ричард неловко улыбнулся – мешали все эти технические штучки, заменявшие ему теперь глаз.
- Без тебя тут слишком спокойно.
Понятие времени в космосе абстрактно. Здесь нет восходов и закатов, нет дня или ночи. Есть только «сейчас», витающее между абстрактными «до» и «после», меняющимися в зависимости от того, кто ты есть и что ты ищешь. Самый короткий и бесполезный шаг в вечность. Для тех, кому она нужна.
Космос учит терпению, учит забывать о деле до той поры, пока ты находишься на бескрайнем отрезке пути между пунктами А и Б. На этом отрезке тебя нет, ты исчезаешь, стираешься с карт пространства и времени, и свободен делать все, что вздумается.
Ричард откинулся на спинку капитанского кресла и провел ладонью по глазам. Когда он в последний раз спал? Сложно ответить наверняка – и не только потому, что практически все время он проводил либо над расчетами, либо внизу, в каюте, рассеянно добивая запасы алкоголя и разговаривая сам с собой – потому что то, чем теперь стал Квилл, собеседником назвать сложно. Сон – понятие столь же относительное, как и время. Например, сном вряд ли назовешь воспоминания, потому что они слишком яркие, слишком настоящие, и после, вырвавшись из их плена, ты не чувствуешь ни облегчения, ни бодрости. Слишком часто Ричард вот таким вот странным образом отправлялся в прошлое, что было бесполезно абсолютно со всех точек зрения.
Но временами усталость брала свое, и тогда Ричард закрывал глаза, и снова видел вспышки взрывов, слышал голоса и вспоминал.
- И куда ты меня притащил?
- Формально, это ты притащил меня. Я просто указывал направление.
Ричард с трудом подавил желание разжать руки и позволить другу грохнуться на потрескавшиеся каменные плиты. Может быть даже пару-тройку раз – в целях профилактики. Однако вместо этого он осторожно опустил свою ношу на землю, прислонив спиной к одному из обломков.
- Ты понял, о чем я.
Несмотря на все предосторожности на лице Питера все равно появилась болезненная гримаса. Обезболивающее почти не действовало, и это было херовым знаком. Очень херовым.
Впрочем, Квилл оставался собой и на границе смерти – самодовольная, наглая, беспечная скотина. И вопреки здравому смыслу и логике это обнадеживало.
- А у тебя явно проблемы с памятью. Я уже говорил…
- Да, это источник силы, которая позволит тебе восстановится и даст нам возможность победить Аннигилуса, - Ричард скептически скривился, - Очень подробно.
- Зато кратко и по существу, - Квилл наконец соизволил взглянуть на собеседника и тут же закатил глаза, - Ну чего ты от меня хочешь?
- Понять, на что именно мы подписываемся в этот раз.
Питер усмехнулся.
- Раньше тебе это не мешало.
- Я стараюсь учиться на собственных ошибках.
Отвернувшись от собеседника, Ричард огляделся - в свете фронтальных огней Милано место, где они оказались, выглядело одновременно величественно и жутковато. Тяжелые нагромождения колонн, павших под ударами то ли времени, то ли природных катаклизмов, сложные орнаменты на стенах, наполовину скрытые взявшей свое причудливой местной флорой, - это место было не только древним, но и действительно заброшенным. Впрочем, ничего удивительного. В космосе немало ему подобных: осколков былого величия и утраченного наследия, скрытых от чужих глаз святилищ забвения. Многие умудрялись терять свое прошлое даже в пределах одной планеты, что уж говорить о целой галактике.
То, что Квилл знал об этом месте особо не удивляло. Была у него какая-то странная тяга к изломанному и брошенному – достаточно взглянуть на команду, которую он собрал, чтобы понять это.
- И поэтому ты все еще таскаешь эту звезду?
Ракета зло ощерился, невольно прикрыв ладонью плечо.
- Не твое дело.
- Мое, Райдер, мое. Ты – член моей команды, а все, что касается команды, касается и меня.
Он обернулся, глядя на темный силуэт, застывший у обломка плиты забытой кем-то игрушкой. Сложно сказать, стремился к этому Квилл сознательно или нет, но он наконец и сам стал таким же сломанным и ненужным, как все они. По-крайней мере внешне.
- Сколько раз я просил так меня не называть?
- Семь.
- Значит это восьмой. Ричард Райдер мертв, Питер.
Хриплый смешок отскочил от стен и заскакал по старому святилищу бешеной вороной.
- Да, и поэтому почти все курсанты Новы подозрительно на тебя косятся, а ты старательно их избегаешь, - скривившись, Квилл приподнялся на руках, стараясь поудобнее устроиться на своем каменном постаменте, - Я, конечно, не знаток, но кажется умирают несколько иначе.
- Если не найдем проход к этому твоему чудесному источнику, очень скоро у тебя представится возможность им стать, - возможно слишком резко отозвался Ричард, возвращаясь к изучению святилища, - Так что заткни варежку и скажи, что делать дальше. Душеспасительные беседы отложим на более спокойное время.
- В спокойное время душеспасительные беседы не имеют никакого смысла, - патетически провозгласил Квилл, и даже не глядя на старого товарища Ричард был уверен – сейчас он взмахнул рукой, мгновенно уподобившись то ли второсортному пророку, то ли дешевому конферансье, - Душу надо спасать в минуту надлома, когда вокруг все горит и кажется, что мир вот-вот….
- Квилл!
- Все, молчу, молчу. Попробуй вон тот орнамент. Насколько я помню, он должен выглядеть несколько иначе.
Следуя инструкциям Квилла, он-таки сумел открыть вход. Почему-то все архитекторы былых времен были помешаны на разнообразных замках-загадках, несущих, должно быть, какой-то глубинный смысл. Оный смысл был утрачен вместе с теми, для кого предназначалось это место – и оставалось только гадать, откуда Звездный Лорд знал необходимую комбинацию. На прямой вопрос тот, разумеется, только руками развел, впрочем, у Ричарда была пара мыслей на этот счет.
И не сказать, чтобы они ему слишком нравились. Но дареному коню в зубы не смотрят, да и выбора у них особо не имелось. В круге старых стен царили тишина и покой, но меньше чем в паре световых часов отсюда умирали люди. О том, что меньше, чем в паре шагов от него умирал сам Питер, Ричард старался не думать, что давалось неожиданно просто.
Возможно, дело было в том, что вообразить тихого и неподвижного Звездного Лорда представлялось практически невозможным.
Оставив Питера в первом зале, Ричард пошел на разведку. Неожиданно, но это не заняло много времени, видимо, архитекторы этой конкретной святыни переняли от своих коллег только одну характерную черту, а может место было слишком важным, и у тех, кто его посещал, не было времени плутать в бесконечных лабиринтах и анфиладах. Так или иначе, это был им на руку.
- Там огромное дерево, оно занимает почти весь зал. У подножья – какой-то бассейн. И судя по тому, что я увидел, это асгардское наследие, - стряхивая с куртки паутину и пыль, Ричард чихнул и недовольно нахмурился, - Куда ты меня притащил, Квилл? Тебе спартанцев было мало, решил полный комплект собрать? Квилл? Синее пламя, Квилл, очнись!
Что-то было не так. Ричард резко сел в кресле и уставился на приборы: все было в порядке, никаких поломок, никаких внешних помех, но корабль трясло так, словно они попали в самое сердце магнитной бури. Он успел только переключить Милано на ручное управление, когда заметил, как на навигационной доске расцветает подозрительно знакомый орнамент, наливаясь режущим глаза светом. Затем была вспышка, и внутренности Ричарда совершили пару неприятных кульбитов – стандартные ощущения, привычные для каждого, хоть раз проходившего через базовый телепорт дальнего действия.
- Ричард Райдер, прошу, опустите оружие.
- Не раньше, чем пойму, что здесь происходит. Пока больше всего это напоминает похищение.
- Однако таковым оно не является.
Ричард перещелкнул рычаг, и пушка мгновенно зарядила боевой импульс. Продолжая удерживать незнакомца в окне прицела, он сделал пару шагов в сторону, краем глаза изучая место, куда попал. Первым, что бросалось в глаза, было золото. В принципе, увидеть что-то еще было той еще задачкой, потому что золото было везде. Много золота. Слишком много золота.
Плохой знак.
- Звучит не очень убедительно. Вежливые приглашения в гости обычно начинаются, собственно, с приглашения, - он коротко усмехнулся, - Можешь попробовать представиться и сказать, что тебе от меня надо.
Стоящий перед ним мужчина выпустил меч и прижал кулак к груди.
- Мое имя – Хеймдалль, я - страж Асгарда и хранитель Радужного моста. Ричард Райдер, вы находитесь здесь, потому что Девять миров нуждаются в своем владыке.
И с этими словами представитель одной из величайших цивилизаций обозримой галактики, с которыми Ричард предпочел бы никогда больше не встречаться лично, преклонил перед ним колено.
Что ж. Значит, ему не показалось. Это действительно Асгард.
Медленно опустив оружие, Ричард едва слышно выдохнул.
- Черт бы тебя побрал, Питер, во что ты меня втянул?
Почему-то всегда, когда человек находится в беспамятстве, он начинает весить как минимум в три раза больше. Как будто пустота, охватившая разум, распространяется на физический мир и добавляет бесполезному телу пару десятков килограмм. А может просто спящих и лишенных сознания настолько тянет вниз, под землю, что их становится так сложно от нее оторвать? Дешевая софистика.
- Держись. Что угодно делай, только держись, Питер, мы почти на месте.
То расстояние, которое он с легкостью преодолел в одиночку, с Питером на руках он преодолевал, казалось, вечность, заключенную в одну секунду. Бред, абсурд, фантасмагория жизни, чья-то глупая шутка, - Ричард был почти готов к тому, что Квилл сейчас откроет глаза и рассмеется, но этого не происходило, хотя веки у Звездного Лорда дрожали, и под запястьем едва ощутимо трепетала жизнь.
Держись, скотина, не смей меня бросать.
Рухнув на колени возле опоясывающего корни дерева бассейна, Ричард осторожно положил друга на пол, придерживая ему голову.
- Я понятия не имею, что делать, Пит, помоги мне.
Он осторожно встряхнул друга, надеясь, что не навредит ему еще больше. На третий или четвертый раз Квилл наконец открыл глаза.
- Кажется, мы действительно в жопе.
- Просто скажи, что мне делать.
Звездный Лорд через силу улыбнулся.
- Разумеется выслушать мою прощальную речь и разрыдаться над моим бренным телом.
- Сейчас не время для шуток, придурок! – Ричард сорвался на крик, и тот заблудился под высоким сводом отчаянным эхо, - мы на месте, мы там, куда ты хотел попасть, говори, что делать, чтобы вылечить тебя.
- Снимать штаны и бегать, - Питер закашлялся, на губах выступила кровь, - не мешай, я пытаюсь придумать прощальную реплику. Что-нибудь, что останется в веках. «Смерть - это только начало». Что думаешь?
- Что ты сволочь и предатель, - Ричард с трудом протолкнул слова сквозь зубы, сквозь сжатую спазмом гортань, мимо сердца, которое – казалось бы – окаменело и привыкло к утратам.
Но черта с два.
Квилл предпринял последнюю попытку остаться собой – уголки губ дернулись в подобии ухмылки, едва заметной в полумраке зала.
- Прости, старина. Не думал, что все так обернется.
Он не знал, сколько просидел вот так, держа на коленях голову еще одной жертвы этой войны. Нет. Не еще одной. Той самой, которая задела лично его жизнь – и заденет жизни еще многих. Глупая смерть для звезды – ни фанфар, ни рыдающих женщин. Только безмолвные стены, да старое дерево, смотрящееся в воду. Идеальное последнее пристанище для аскета или мудреца, но никак не Звездного Лорда.
Надо было брать себя в руки, вставать, возвращаться на окончательно осиротевшую Милано, лететь обратно… а что дальше? Отправлять всех по домам, доживать последние дни в кругу близких? Бороться до последнего в бесполезной войне, где исход известен заранее? Брать на свою совесть еще больше жизней, еще больше крови? Он в ней уже по самую макушку, это уже не пятна, даже не океан – это бескрайний кровавый космос, и каждая капля – его вина.
Даже если на деле это не так - Ричард Райдер, давно пропавший без вести, признанный погибшим, но все еще сидящий где-то под нагрудными пластинами бронежилета, говорит, что это правда.
И сейчас с ним чертовски сложно спорить.
- Готов ли ты обрести знание?
Голос появился из ниоткуда, рассыпался осколками эхо – словно говорил разом целый хор. На фоне абсолютной тишины святилища он прозвучал последним выстрелом, пробил защиту, вернул к реальности. Гадкой, грязной, пыльной. Одинокой.
Зал все еще был пуст, не считая его и того, что осталось от Квилла. Но глупо считать, что древние капища остаются пустыми во всех смыслах этого слова.
- Где вы были? – едва слышно, одними губами, но кто бы здесь ни был - он услышит. Осторожно положив голову Питера на холодный пол, Ричард поднялся на ноги и огляделся. Говорить с пустотой – сложно, но он как-нибудь справится, - Он должен был сделать это. Он должен был получить что вы там предлагаете и выжить.
Акустика превращала шепот – в речь, речь – в крик, крик – в рев. И все равно его голос оставался одиноким, в то время как голос его собеседника – или собеседников - множились, как отражения в разбитом зеркале.
- Верните его!
- Мы не можем. В этом нет необходимости, - они шептали, но их шепот оглушал, как оглушает взбесившийся от высоты ветер. Бьющий в лицо при падении, - Ты пришел. Готов ли ты обрести знание и заплатить цену?
- Цену? – он не знал, смеется ему или плакать, - Какую еще цену?!
- У всего есть цена, и у знания она выше прочих.
- Думаю, мы уже достаточно дорого заплатили.
Это не мог быть человек, это не могло быть ничто, хоть когда-то бывшее человеком. Даже очень давно. Люди не могут быть настолько холодны и безразличны. Настолько пусты. Черт подери, даже у внутренней системы оповещения Милано в голосе больше эмоций, чем у этого… этих.
- Об этом судить не тебе. И не нам. Ты готов?
Ричард оглянулся на безжизненное тело Квилла. И неожиданно ему стало все равно. Не было больше ни злости, ни боли, ни отчаянья. Только пустота, бесконечная усталость и голос. Одновременно похожий на его собственный и на десятки, сотни других, он с хладнокровием палача напоминал о том, что у Ричарда есть долг, и почти не осталось вариантов.
- Как будто у меня есть выбор.
Он забрал тело Питера с собой на корабль. Не для того, чтобы отдать ему последние почести, нет – какая-то часть его теперь Знала. Знала, что это еще не конец. Милано поднялась в воздух и легла на обратный маршрут. Всю дорогу до центральной базы Объединенного фронта Ричард не спал – просто смотрел в межзвездное пространство, раскинувшееся во все стороны вокруг. Видел. Запоминал. Вспоминал. Знал.
Когда они прибыли на место, кокон в каюте уже прочно занял свое место.
Питер Квилл будет жить – рано или поздно. Пустая глазница саднила, но это почти не мешало – а когда техники крии поместили в чисто выпотрошенную нишу имплант, стало даже помогать: видеть, знать, запоминать. Делать то, что надо.
Закончить эту проклятую войну.
Сделав еще один глоток, он поставил кубок на стол и провел ладонью по глазам – это уже стало привычкой. Словно раз за разом Ричард проверял, что вот, слева – нормальная живая плоть, справа – холодный металл. Довольно странный способ убедиться, что все в порядке.
- Ты знаешь, я этого не хотел. Ничего из этого.
Хеймдалль почетной статуей замер за спиной. Ричарда всегда поражало, как этот человек умудряется быть столь… монументальным. Даже когда шел. Даже когда говорил. Словно каменная статуя ожила и обрела голос – столь же каменный и неподвижный, как она сама.
Вне всяких сомнений, это были прекрасные качества для стража. И все же было в них что-то пугающее.
- Из тех, кто не жаждет власти, выходят лучшие правители.
- Прекрасная теория, - Ричард не выдержал и хмыкнул, - вот только Локи не оставляет от нее камня на камне. Ведь он был хорошим правителем.
- Исключение только подтверждают правило.
«Владыка Асгарда» презрительно скривился, словно в комнате запахло чем-то некуртуазным.
- Что за бред?
- В Мидгарде эти слова почитают мудростью.
Неподвижный, монументальный, невозмутимый как скала.
Золотая маска, лежащая на столе, сонно блестела в свете свечей – новое лицо нового владыки. Ричард рассудил, что гордому народу Асгарда не по нраву придется мысль, что ими правит какой-то инородный выскочка, пускай и благородного происхождения. И попросил найти или изготовить что-нибудь, чтобы скрыть лицо. Хэймдалль ответствовал («сказал» - слишком низменное слово, чтобы использовать его по отношению к хранителю Радужного моста), что владыка не должен искать себе оправданий, а через пару дней принес ему эту маску. Помимо них двоих никто во всем Асгарде понятия не имел, кто скрывается за ее вычурным абрисом.
И не догадывался, насколько сильно их новый правитель боится, что эта авантюра, начавшаяся на задворках вселенной с обжигающе холодного глотка знания, затянется надолго – если не навсегда.
Боится, но не может себе позволить взять и бросить все на произвол судьбы.
- А что думаешь ты?
- Я думаю, что у Одина есть наследник.
Ричард болезненно нахмурился. Он уже знал, что будет дальше.
- Который отказался от престола и прилюдно признал власть своего брата. И в отличие от этого самого брата не сделал ничего для спасения Асгарда, когда тот в нем нуждался.
Никакой оценки, сплошные факты. Опыт, помноженный на благотворное присутствие Хэймдалля – в его обществе очень просто мыслить беспристрастно. Чертовски полезное качество.
- Однако Тор имеет право на престол и заслужил любовь своего народа, - беспристрастность и в то же время любовь. И уважение. Интересно, замечает ли кто-нибудь, что даже Хэймдалль способен на столь человеческие чувства, - Так же ему присущи благородство и великодушие – черты, вашему предшественнику неведомые. И он ни разу не повергал Девять миров на грань катастрофы.
Ричард только отмахнулся.
- Все перечисленное говорит о том, что он хороший человек, а не правитель.
- Плохой человек становится не правителем, а тираном.
Сдержать улыбку непросто – и бессмысленно. В последнее время у него было не слишком много поводов улыбаться, так к чему упускать свой шанс? Хотя улыбка эта не радостная, а всего лишь ироничная.
- Красивые слова, но и только, - после секундного молчания Ричард вздохнул и добавил примирительно, - Прости, Хеймдаль, я благодарен тебе за помощь и за наши беседы. Просто я в полной растерянности. Чем больше времени проходит, тем больше я сомневаюсь. Сколько раз мы возвращались к этой теме – десять, двадцать?
- У вас есть и иной вариант.
- Нет, Хеймдаль, это не вариант, - помрачнев, отрезал Ричард, - О Локи ничего не слышно?
- Он умело скрывается от моего взора.
- Будем надеяться, что это так, - вздохнув, он взял кубок и задумчиво изучил его содержимое. Мед в Асгарде был первоклассным, но иногда Ракете не хватало простого и дешевого пойла бессчетных космических гетто. Потревоженная движением, лежащая на столе бумага шевельнулась и сверкнула в свете огня дорогим вензелем, - Будем надеяться, что он согласен с выражением «точность – вежливость королей» и не станет подвергать своего друга неловкости столь грубой ошибки, как занесение в список гостей того, кто не явится на праздник, - неожиданно, но ему потребовалось не больше пары недель, чтобы вспомнить сложный высокопарный слог светских раутов и политических балаганов, - Будем надеяться…, - еще одна усмешка, - как-то больно часто я полагаюсь на удачу. Ты все еще считаешь, что я хорошо справляюсь со своей ролью?
- Истинно так.
- Это была ирония, Хеймдаль. Прости, что отвлек тебя от твоих обязанностей. Ты свободен. А мне пора готовится к свадьбе.
- «Искатель», «Искатель», говорит Ксандр. Ответьте. «Искатель»! «Искатель», говорит Ксандр, мы вас не видим. Черт подери, Райдер, куда вы пропали?!
- «Искатель» на связи. *помехи* Говорит первый помощник, Периус Крил.
- «Искатель», доложите обстановку. Что с вами случилось? И где капитан?
- Мы попали в *помехи*. Приборы вышли из строя. Есть потери.
- На вас напали?
- Нет, это была неопознанная аномалия. *помехи*
- «Искатель», вы говорили у вас есть потери.
- Так точно. Ксандр… мы потеряли Ричарда Райдера.
Был у них в Академии один наставник – бывалый вояка со старыми, уставшими глазами и строгим голосом командира. Человек странный и тяжелый, но было в нем что-то… притягательное. Говорили, что его списали с одного из передовых звездолетов после неудачной мисси. В полголоса добавляли, что он сам подал в отставку, вызвав тем самым какой-то странный ажиотаж в центральном штабе. Наставником он был строгим и требовательным, порой даже слишком – его вопросы и задания многих ставили в тупик, да и выпускную ведомость паре прописных отличников он знатно попортил. Впрочем, любви он и не искал, еще на первом занятии объявив, что лучше они возненавидят его сейчас, чем проклянут потом, оказавшись в ситуации, к которой не будут готовы.
Однажды он сказал, что если вы вернулись с потерями в личном составе – вы проиграли. Даже если при этом вы победили врага или выполнили миссию. Любая потеря – это поражение. И вам придется с этим как-то жить. При этом у него был такой взгляд, что никто не рискнул задавать вопросов.
Программа и остальные наставники с ним не согласились, на разные голоса вбивая в головы молодняка, что лучше потерять одного и спасти многих, чем потерять всех. Логичное, в принципе-то, утверждение.
Вот только совести на доводы логики плевать. И сердцу тоже. Старый центурион об этом знал.
Вскоре об этом узнали и его ученики.
Хотелось найти остальных наставников, и, заглянув им в глаза, спросить: «Почему вы не подготовили нас к этому?». Сотни часов тренировок, законодательные системы различных цивилизаций, унифицированный юридический кодекс, устав Корпуса, экстренные протоколы, даже первая психологическая помощь пострадавшим при катаклизме. А как насчет этой самой помощи для нас самих?
Или вы полагали, что мы никогда и никого не потеряем? Вижу, не полагали.
Так какого черта.
- Разрешите доложить.
Кабинет президента Ксандра был аккуратен и стерилен, как только что сошедшая с конвейера электросхема. Ничего лишнего, функциональный минимализм: стол, проекция экрана персонального компьютера, коммуникатор, на стене – никаких украшений помимо эмблемы Корпуса. Нова Прайм сидела в кресле, а за ее спиной величественно сияла столица Ксандра – вид с последнего этажа самого высокого здания в городе открывался воистину умопомрачительный. Для любого, кто ни разу не был в космосе. Или в принципе был способен замечать хоть что-либо.
Подняв глаза на вошедшего центуриона, вытянувшегося по стойке смирно, президент отложила бумаги. Ее лицо, взгляд, голос – все источало спокойствие, уверенность и любовь. Почетная бабушка Ксандра, так ее иногда называли.
- Оставь формальности, Периус, - тяжело вздохнув, она добавила, - Хотя если тебе так проще...
- Не знаю, мисс, - он все еще держал руки за спиной, но плечи чуть расслабил, и только сейчас понял, что неосознанно держался по стойке «смирно» едва ли не с той самой секунды, как покинул борт «Искателя». Ричард на это бы рассмеялся, хлопнул по плечу и сказал, что так самозабвенно ждать неприятностей никто другой из его знакомых не способен. Но Ричарда здесь не было, и плечи снова напряглись, а в голос просочились сухие офицерские нотки, - Я подвел вас и Ксандр. Я подвел его. Задача первого помощника защищать капитана, а я…
- А ты ничего не мог сделать, - мягко но беспрекословно отрезала Нова Прайм. В ее руках снова были бумаги, которые она изучала, когда он вошел в кабинет. Периус догадался, что это был отчет о недавних событиях, - Наши техники проверили бортовой компьютер «Искателя» – до сих пор мы не сталкивались ни с чем подобным. С вами явно кто-то вошел в контакт, но вот кто и как – неизвестно, - женщина сжала переносицу до боли знакомым жестом – видимо, это было фамильное достояние – и подняла глаза на центуриона, - Мы не смогли опознать ни одну сигнатуру, это не говоря о том, что внешняя защита корабля не пострадала. Ее просто не заметили, словно ее не существует. Он вошел к вам как к себе домой, что-то сделал и ушел.
Как наверное ей было тяжело. Это мысль была столь неожиданной, что пробила сознание Крила электрическим разрядом. Перед ним была женщина, человек, потерявший близкого родственника - и вместо того, чтобы предаться горю, она анализировала ситуацию и говорила о произошедшем с таким спокойствием и в то же время теплом – стараясь поддержать его, Периуса! Перешагнуть через черную дыру эмоций и начать действовать, как это должен делать президент: спокойно, уверенно, непредвзято, - на такое способен далеко не каждый.
Нова Прайм была слишком сильной для того, чтобы ее жалеть. Но у Периуса был другой способ показать ей, что она не одна, гораздо лучше и эффективнее всех соболезнований и заверений.
- Нова Прайм, мисс, - он снова вытянулся по струнке. Все же эта женщина видела его насквозь: ему действительно было проще докладывать, а не говорить. Это позволяло справляться с эмоциями и убеждало – в первую очередь его самого - в том, что они не сдаются, - Я прошу разрешения собрать команду для поисковой экспедиции.
Она подняла на него глаза и мягко улыбнулась.
- Хорошо, Периус, - она смотрела на него, как на обрядившегося в героя ребенка, но как ни странно, в этом не было ничего обидного. Наоборот, Периус чувствовал, что под этим взглядом он действительно становится героем. Очень знакомое состояние, - Я знаю, что вы были друзьями. Для нас всех это тяжелая потеря, но это еще не повод ставить на себе крест. Ты – талантливый мальчик, у тебя впереди большое будущее. Отчеты Ричарда говорят об этом так же, как и то, что я видела сама.
- Я вас не понимаю.
Нова Прайм вздохнула и легонько покачала головой.
- Просто постарайся не делать глупостей.
Ричард слишком быстро продвигал его по службе – Периус не раз указывал ему на это, но Райдер только отмахивался и с улыбкой говорил, что просто восстанавливает справедливость. Мол, с такими выпускными результатами ему должны были выделить отдельный корабль, но Крил сам дурак, попросился на «Искателя», а там новобранцев только в низшие звания берут, невзирая на навыки и отличия. За редким исключением.
Теперь его друг пропал, а он по протоколу занял его место, став капитаном лучшего звездолета Корпуса.
Периус знал, что многие курсанты смотрят на него с подозрением. И дело тут было не в том, что он – плохой человек, или что плохие они. Просто такие потери заставляют людей озлобиться и искать виновного. И обычно в своих поисках они не уходят далеко - тем более, когда под рукой есть столь удобный вариант. Желание устроиться получше – естественно, тем более когда подворачивается такая возможность. А дружба… а что дружба? Через дружбу можно и перешагнуть. Тем более если ты – простой смертный, а твой друг – член президентской семьи.
На этой фразе у Ричарда бы сорвало резьбу – он всегда ненавидел, когда его считали чем-то особенным, чем-то, отличным от остальных. Он особенно выделял это «что-то», заявляя, что поступая подобным образом, люди отказывают ему в праве называться человеком, потому что все люди равны. Пару раз даже в драку полез. Крил его осаживал, говорил, что статус – это как дурацкая стрижка или дурная запах, на него сложно не обращать внимания. Тогда Ричард пришел на занятия с таким гнездом на голове, что все присутствующие не выдержали и самым некуртуазным образом заржали. Райдер же заявил, что либо они считают его за своего, либо он будет ходить с этой конструкцией до самого выпуска. Кто-то попытался взять «золотого мальчика» на слабо, но выдержали не больше двух недель, потому что вскоре к стрижке добавился еще и запах. В тот же вечер как спор был окончен, они всем потоком отмечали победу «безвкусного над бессмысленным».
Периус вряд ли смог бы назвать причину, по которой они с Райдером так сдружились. Ричард был звездой курса: веселый, общительный, душа компании, да еще и с таким происхождением, - неудивительно, что люди к нему тянулись. И он отвечал им взаимностью. Каким-то невиданным образом тот, кто должен был стать причиной расслоения и зависти, напротив, объединил их всех и поставил на одну ступень равенства. После выпуска они оба попросились на готовившегося впервые покинуть ангар «Искателя», и за время службы окончательно стали лучшими друзьями. Общие истории, приключения и утраты имеют свойство объединять людей: солидарность и взаимное доверие сослуживцев окончательно скрепила беспечную студенческую дружбу.
- Габриэль был истинным представителем Корпуса Нова: честным, отважным, справедливым. Он всегда был готов вступиться за того, кто нуждался в защите, и помогал друзьям в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Что бы мы делали с той контрабандной бутылкой, если бы он не выпил ее сам, избавив нас от столь страшного искушения?
На пустых, искаженных печалью лицах, мелькнула тень улыбки – отражение той, что была на лице их капитана. Горькой, и в то же время светлой.
- У нас не было возможности с ним проститься, но я уверен, где бы он ни оказался, Габриэль всегда будет с нами. И мы никогда его не забудем и не подведем. Только вперед!
- Только вперед!
- Думаю, он нас не одобряет.
Крил вопросительно покосился на капитана, опустившегося на скамью рядом с ним, и тот выразительно покачал в воздухе пустым бокалом.
- Столь скромные поминки – боюсь, для него это было бы почти оскорблением.
Ричард улыбнулся, Периус улыбнулся в ответ. На несколько секунд оба замолчали - каждый думал о своем, глядя на собравшуюся в общей каюте команду. Разделившись на кучки, они говорили, иногда где-то звучал приглушенный смех – следуя примеру Райдера, все вспоминали веселые истории из бурной биографии покинувшего их оператора, благо, их было немало. Сперва улыбаться было непросто, но с каждым воспоминанием лица курсантов разглаживались и светлели. Это действительно было лучше, чем траурная тишина, окутавшая корабль после получения известий от вернувшейся с планеты разведгруппы.
- Смерть близкого человека заставляет задуматься, - Ричард заговорил неожиданно, и сперва Периус даже растерялся, глядя на непривычно задумчивое и серьезное лицо капитана, - Не то, чтобы мы с Габриэлем были особыми друзьями, но спустя какое-то время все члены команды становится чем-то вроде семьи, не находишь? Странной такой, очень большой и разношерстной, но семьи. И когда кто-то уходит, сперва в это поверить сложно, затем – не хочется. Но надо отпустить и улыбнуться. Как думаешь, я не переборщил во время прощальной речи?
- Нет, напротив, - Крил замялся, но Райдер понимающе кивнул.
- Просто я подумал, что если бы на его месте был я, мне бы не хотелось, чтобы обо мне грустили. Пусть лучше смеются, вспоминают смешные истории, дурацкие проделки. Предпочту, чтобы меня запомнили молодым и веселым, а не серым и безжизненным.
Ричард повернулся к Периусу и тот невольно вздрогнул – таким внимательным и взрослым оказался его взгляд.
- Все мы рано или поздно уйдем, старина. Обещай, что когда это сделаю я, ты не будешь корчить траурную мину, а улыбнешься и разопьешь бутылочку другую в компании старых друзей, вспоминая каким беспечным и неуправляемым придурком я был.
- Хорошо, - ошарашенно кивнул Крил и спешно добавил, - но…
- Вот и отлично, - Ричард не позволил ему продолжить, поднявшись и потянув за собой, - идем, а то нам ничего не достанется. Я и так подхалтурил с распределением пайков, чтобы устроить этот импровизированный фуршет. Не стоит упускать своего счастья.
И озорно подмигнув первому помощнику, он скрылся в толпе, оставив Периуса наедине с вопросом – действительно ли смерть и ответственность так сильно меняет людей, или Ричард просто решил его разыграть? С него бы сталось – исключительно в целях борьбы с «траурными минами».
- Ричард Райдер был истинным представителем Корпуса Нова: честным, отважным, справедливым.
Лишь к середине речи Периус осознал, что почти слово в слово повторяет однажды уже звучавшее на борту «Искателя» выступление. Но, чувствуя на себе все эти взгляды, он понял, что не сможет так же легко пошутить, превратив холодные, официальные слова в теплое дружеское прощание. Не выдержит, сломается, собъется и подведет, превратив все действие в глупый фарс. Впрочем, он и был таковым. Но традиции требовали, чтобы о пропавшем или погибшем говорил капитан корабля, где тот служил. И поэтому Крил говорил, через силу выталкивая в микрофон сухую, лишенную жизни правду: о хорошем человеке и том, как его всем будет не хватать.
- Ричард был неунывающим и отважным человеком, он никогда не сдавался и учил нас тому же, - он еще не успел решить, что скажет дальше, как слова уже сорвались с его языка, вызвав в ошалевшей от печали и тоски толпе смутное оживление, - Поэтому мы не сдадимся. Мы организуем поисковую операцию и сделаем все возможное и невозможное, чтобы найти пропавшего друга, потому что в первую очередь капитан «Искателя» был нашим другом. Любой, кто захочет принять участие, будет с радостью принят на нашем корабле.
Говорить стало неожиданно легко, словно лопнул какой-то обруч, сдавливавший грудь все это время. Расправив плечи, Периус прямо посмотрел на столпившихся перед «Искателем» людей и выбросил к небу сжатый кулак.
- Только вперед!
Заметив его приближение, группка связистов замолкла и как бы невзначай постаралась сделать вид, что его не видят. Это стало последней каплей – поравнявшись с ними, Периус резко развернулся и гаркнул в лицо одному из них.
- Если тебе есть что сказать, скажи мне это в лицо.
Парень ошалело заморгал.
- Да что на тебя нашло, Крил? Успокойся
- Не связывайся с ним. А то тоже попадешь в «неопознанную аномалию».
Секунду Периус смотрел на вклинившегося между ними курсанта, чувствуя, как скрипит перчатка на все крепче сжимающемся кулаке. Затем стиснул зубы и, резко развернувшись, двинулся прочь.
- Что, можешь только исподтишка бить? Трус!
Застыв, Периус медленно обернулся и поймавший его взгляд связист невольно отшатнулся назад, приняв оборонительную стойку.
- Я бы с удовольствием набил вам рожи, господа. Но Ричард бы этого не одобрил. Всего вам доброго.
Поклонившись, он оставил их позади, как оставлял позади все взгляды и шепотки, сопровождавшие его с того момента, как стало известно об исчезновении капитана «Искателя». Сперва их было немного, и касались они преимущественно коварной амбициозности первого помощника. С этим еще можно было как-то мириться, но потом в дело пошла политика. Кто-то предположил, что Периуса подкупил один из потенциальных претендентов на президентское кресло, решивший избавиться от набиравшего популярность конкурента. Грязь росла и множилась, валилась на него со всех сторон, липла к одежде и коже и смыть ее не было никакой возможности. Поэтому, когда «Искатель» наконец был готов к отбытию, Крил покинул Ксандр, едва дождавшись официального разрешения Новы Прайм на начало поисковой операции.